Название: Дождливой ночью в Итабаси
Размер: миди
Персонажи: Кондо Исами, Курама Тэнгу, Кондо Цунэ
Категория: джен
Жанр: драма, боевик
Рейтинг: PG-13
От автора: Долго мучилась с финалом, не зная, что предпочесть - исторически правильную и более "японскую" развязку со смертью Кондо или неправильный, но греющий душу хэппи-энд... вернее, отсрочку с толикой надежды на благополучный исход. В итоге оставила оба варианта - кому что понравится.
Незадолго до полуночи пошёл дождь. Не из тех затяжных дождей начала лета, что питают водой посевы и сулят хороший урожай, - нет, просто случайный весенний ливень. Короткий, но бурный, как...
Как подходящая к концу жизнь?
Кондо усмехнулся избитому сравнению. Сколько поэтов, талантливых и бездарных, уподобляли человеческую жизнь то ночной грозе, то вспышке молнии во тьме, то капле дождя, исчезающей с первым лучом солнца? Слишком много, чтобы пополнять этот список ещё одним плохим стихотворением.
Лист бумаги лежал перед ним, ожидая прикосновения кисти, но мысли разбегались, не желали складываться в ровные строки предсмертной песни. Отвлекало всё: стук дождевых капель по кровле снаружи, потрескивание фитиля в бумажной лампе, упорный взгляд стражника с той стороны решётки... В последнюю ночь осуждённого не оставляли без присмотра - видимо, опасались, что он попытается свести счёты с жизнью, не дожидаясь унизительной публичной казни.
Опасения были излишни. Кондо, возможно, и попытался бы умереть раньше, но теперь, когда приговор был вынесен, это уже не имело смысла. Самоубийство не спасёт его от позора и поругания, назначенного после смерти. Тех, кто был осуждён на казнь, не хоронят с честью - их головы торчат на кольях у тюремных ворот, на мостах и на перекрёстках, пока плоть не начнёт отпадать от костей. Та же судьба ждёт и командира Синсэнгуми, предводителя "волков Мибу", чьим именем в Киото пугали детей.
Он мог бы избежать и заключения, и позора, если бы совершил сэппуку прямо в Нагарэяма, не дожидаясь ареста... но сейчас Кондо был рад, что не сделал этого. Сдавшись в плен, он купил отряду драгоценное время, и Хидзиката сумел правильно распорядиться этой отсрочкой. Генерал Арима - он по-человечески сочувствовал побеждённому врагу, хотя ничем не мог облегчить его участь - сообщил Кондо, что Синсэнгуми вырвались из окружения и ушли на север.
Айдзу. Значит, они решили пробиваться в Айдзу. Находясь в заточении и ожидая скорой смерти, Кондо не мог следить за тем, что происходило в охваченных войной землях. Но одно он знал точно: что бы ни случилось, Синсэнгуми будут сражаться до конца - с ним или без него.
...Особенно - без него.
Лампа снова мигнула, фитиль затрещал, прерывая цепочку размышлений. Кондо задумчиво тронул щёку - отросшая щетина кольнула пальцы. Нехорошо. Надо завтра испросить разрешения побриться - едва ли ему откажут в последней милости.
Странно, какие мелочи вдруг становятся важны, когда жить остаётся всего несколько часов...
Откуда-то потянуло сырым сквозняком, будто открыли наружную дверь. Фитиль продолжал трещать - должно быть, нагорел; пламя вспыхивало тускло и неровно. Стражник, искоса поглядывая на заключённого, отставил винтовку и наклонился к лампе. Открыл бумажный колпак, потянулся снять нагар...
Лампа погасла. Может, от сквозняка, а может, просто от неосторожного движения. Комната, разгороженная решёткой на две неравные части, погрузилась во мрак; Кондо вздрогнул от неожиданности. Стражник что-то досадливо буркнул себе под нос, потом вдруг кашлянул и умолк.
Кондо отложил кисть, чтобы впотьмах не капнуть тушью на одежду - белую, как положено смертнику. Стражник должен был крикнуть тем, кто караулил снаружи, чтобы принесли огня. Или поискать огниво, если держал его при себе. Но по ту сторону решётки царила глухая тишина - и длилась она уже слишком долго, чтобы можно было счесть её за случайную задержку.
Он напряжённо вглядывался во мрак, но не мог различить ни малейшего движения. Стражник не подавал голоса. Вместо этого раздался другой звук: медленный скрип половиц, на которые аккуратно опустили что-то тяжёлое.
Кондо задержал дыхание.
Нет. Не может быть. Тоси ни за что не оставил бы вверенный ему отряд...
Но с другой стороны - кому ещё хватило бы дерзости?..
Он замер, весь обратившись в слух. Он ждал шороха, звука шагов, оклика - хоть какого-нибудь знака, чтобы подтвердить или разрушить эту безумную надежду.
Но шагов не было. Лишь мягкое колебание воздуха - словно большая птица расправила крылья. И тихий, нарочно приглушённый голос:
- Господин Кондо?
Он беззвучно выдохнул, узнав этот голос. И произнёс так же тихо и ровно, ничем не выразив удивления:
- Господин... Тэнгу?
В ответ раздался короткий смешок. Словно сама темнота сгустилась, ожила и подступила к решётке; Кондо скорее угадал, чем разглядел очертания высокой худощавой фигуры. Но голос - голос не позволял ошибиться.
- Зачем вы пришли?
- Заплатить по старым долгам. Пожалуйста, не шумите.
Тэнгу протянул руку, нащупывая замок на дверце. Негромко звякнуло, скрежетнуло железом по железу. Второй раз, третий. Кондо терпеливо ждал, хотя сердце так и выстукивало по рёбрам изнутри, и горло сжималось от волнения.
С четвёртого раза замок поддался. Скрипнула дверца, и протянутая в темноту рука Кондо на ощупь нашла чужую руку - горячую и жёсткую.
- Прошу за мной, - прошелестел голос. Кондо подчинился. Несколько шагов он прошёл в полной темноте, держась за руку невидимки, который, похоже, обладал кошачьим зрением. Потом Тэнгу распахнул наружную дверь, и они очутились на галерее, опоясывающей внутренний двор.
После кромешного мрака закрытых покоев даже пасмурная ночь показалась не такой уж тёмной. Стоило выйти из-под навеса, как дождь в сорок плетей хлестнул по голове и по плечам. Одежда мигом промокла насквозь, утратив предписанную традицией белизну, - ну и наплевать! Кондо дышал полной грудью и не мог надышаться; от свежего, напитанного влагой воздуха голова закружилась, словно от глотка крепчайшего сётю.
Смаргивая текущую по лицу воду, он обернулся к своему спутнику. Разглядеть его было по-прежнему непросто - тёмное кимоно сливалось с ночным сумраком, голову закрывал высокий капюшон, оставляющий на виду только брови и живые насмешливые глаза. Но Кондо и так знал, чьё лицо прячется под этой маской.
- Значит, отдаёте долги? - чуть слышно пробормотал он. - А что на это скажут те, кому вы служите?
- Я никому не служу. - Даже не видя его лица, Кондо готов был поклясться, что Тэнгу сейчас улыбается. - Но тише: в доме не все спят. Поговорим позже.
В молчании они пересекли двор, прошли через внутренние покои - пустые, как ни странно. Потом крадучись миновали ещё одну комнату: там были трое стражников, но все они храпели, лёжа и сидя на полу, в обнимку со своими винтовками, а в комнате стоял одуряющий запах хмельного - да не сакэ, а заграничного виноградного пойла, которым и демона усыпить можно.
Откуда к ним попал редкий напиток - об этом можно было лишь догадываться. Как и о том, куда исчезли солдаты, обходившие дом снаружи. Тэнгу, похоже, заблаговременно позаботился, чтобы на пути к свободе беглецов никто не потревожил. Единственный караульный стоял у крыльца - но стоял как-то криво, подпирая спиной столб и свесив голову. Издалека казалось, что он задремал на посту; вблизи стало видно, что рот у солдата заткнут, руки стянуты шнурком, а белая перевязь прицеплена к перилам, чтобы удержать безвольное тело в вертикальном положении. Кондо усмехнулся про себя. Хоть Тэнгу и утверждал, что никому не служит, но убивать своих всё-таки не решился.
Прорываться через ворота не пришлось - в дальнем углу двора через изгородь была перекинута верёвка. Тэнгу пропустил Кондо вперёд, потом, сам забравшись наверх, подстраховал его на спуске, смотал верёвку и легко спрыгнул наземь с высоты в добрых восемь сяку.
- Идёмте, - поторопил он. - Дозорные сейчас обходят другую сторону стены, но скоро будут здесь.
...Когда в овраге за деревней обнаружился взнузданный и осёдланный белый конь, Кондо совершенно не удивился. Человек в маске продолжал играть по правилам, хотя для них двоих эти правила давно утратили смысл. Но, как видно, его забавляла сама игра, а не её плоды.
Тэнгу вскочил в седло, почти не коснувшись стремян. Подобрал поводья, протянул Кондо руку. Командир Синсэнгуми взобрался на конскую спину с меньшим изяществом, но так же быстро. Держаться было не за что, пришлось ухватиться за широкий пояс спутника. Конь тронулся шагом, потом пошёл плавной размашистой рысью.
Топот копыт потонул в ровном шелесте дождя. В деревне никто не проснулся.
- Итак, вы сменили сторону?
Курама Тэнгу тихо рассмеялся, привязывая повод коня к стволу молодого деревца. В сосновой роще пахло смолой и мокрой корой, босые ноги Кондо утопали в толстом ковре из хвои и мелких веточек. Дождь прекратился, но с деревьев ещё капало. По верхушкам сосен гулял ветер, в тёмном небе изредка вспыхивали звёзды - и тут же угасали, скрываясь в клочковатом одеяле бегущих туч.
- Нет, господин Кондо. Я был и остаюсь на той же стороне - на стороне ваших врагов. Но даже враг заслуживает справедливого суда. А вас судили и приговорили несправедливо.
Исами тронул шершавый ствол сосны. На ладони остался след смолы - липкой, как застывшая кровь.
- Почему вы так уверены в этом? Вас тогда не было в Киото.
- Я знаю вас, - глаза собеседника остро сверкнули из-под капюшона, - и этого довольно. Если бы вы хотели убить Сакамото, вы пришли бы к нему один, а не с толпой помощников. Вы дали бы ему время обнажить меч. И самое главное - вы не ударили бы безоружного в спину.
Кондо криво усмехнулся, но ничего не сказал. Тэнгу и впрямь неплохо знал его, и не было необходимости подтверждать очевидное.
Ветер шумел над их головами, горстями отряхивая с ветвей дождевую воду. Небо понемногу очищалось, из-за рваного края тучи выглянула убывающая луна. В роще посветлело, капли на сосновых иглах заиграли жидкими ртутными переливами.
- И всё же, - немного помолчав, продолжал Тэнгу, - мы с вами враги, а война ещё не окончена. Не кажется ли вам, что это подходящее время и место, чтобы разрешить наш спор раз и навсегда?
- Вы правы, - кивнул Кондо. Он уже понял, чем завершится эта неожиданная встреча; понял ещё до того, как конь с двумя всадниками свернул с наезженной дороги на глухую лесную тропинку. - Другого такого случая нам, возможно, уже не представится.
- Прекрасно. - Тэнгу отцепил от седла длинный свёрток и начал разматывать ткань; через пару секунд в руках у него оказался меч в ножнах чёрного лака. - У вас нет оружия. Примите это, пожалуйста.
- Благодарю. - Кондо протянул руки, и меч лёг ему на ладони. Форма цубы - непрорезная мокко-гата на четыре лепестка - показалась знакомой. Кондо вытянул меч из ножен, поднял остриём вверх. Лунный свет потёк по клинку серебряными извивами, подтверждая его догадку: узор торанба - "высокая волна". Кузнечная школа Скэхиро. Тот самый меч, которым ронин по имени Накахара зарубил сановника Оно Мунэюки. Тот самый меч, который Кондо оставил на поле среди цветущего мисканта, рядом с телом его неудачливого владельца.
Он взвесил на руке оружие убитого им человека, оценивая точный, удобный баланс. Превосходный клинок. Пусть не Котэцу, но всё равно - превосходный. Достойный меч для последнего боя.
У него не было сомнений насчёт исхода схватки. Хотя полгода назад он мог бы поспорить с Тэнгу на равных. Мог свести бой вничью или даже победить.
Да, всего полгода назад - но эти полгода вместили в себя дорогу из замка Нидзё, Синохару с его ружьём и раздробленное плечо. Сейчас... Кондо прикинул в уме, сколько у него шансов выстоять против Тэнгу, и мысленно подвёл черту: ни одного.
Тучи окончательно разошлись, открывая чистое небо, отмытое дождём до тёмной индиговой синевы. Звёзды высыпали густым роем светляков; луна плыла между ними, разливая сияние, как бумажный фонарик в праздник О-Бон. Стало почти светло, под деревьями обозначились длинные тени.
Кондо отбросил ножны и взял меч двуми руками, чувствуя себя почти счастливым. Имей он возможность выбирать, в каком бою сложить голову, - он не нашёл бы себе лучшего противника и лучшей смерти.
- Я готов, - просто сказал он.
Тэнгу отступил на несколько шагов, освобождая место. Неторопливо обнажил свой меч и снова засмеялся.
- Не странно ли это, господин Кондо?
- Что?
- Что мы стоим друг против друга с мечами в руках, хотя ни вы, ни я не были рождены воинами. Вы появились на свет в деревенском доме, я - в усадьбе вельможи, но ведь меч запретен для придворного так же, как для крестьянина. Если бы не потрясения смутного времени - кто знает, довелось ли бы нам шагнуть за эти рамки?
- Мы оба проделали долгий путь, - согласился Кондо. - Только вам пришлось идти вниз, а мне - вверх, но, в конечном счёте, мы двигались к одной и той же цели. К возможности выбирать судьбу себе по росту, а не довольствоваться той, что была назначена нам по праву рождения, - Он поднял Скэхиро над головой, направляя остриё в зенит. - Ночь не бесконечна, господин Тэнгу. Не пора ли нам начать?
- Как договорились, - Тэнгу поднял меч на уровень глаз и встал в стойку.
- Без пощады, - кивнул Кондо. И луна ледяной искрой отразилась в зеркале двухсотлетнего клинка.
Они не торопились сходиться вплотную - поглядывали друг на друга издалека, примерялись, оценивали. Кондо первым сменил стойку, опустив меч в среднее положение: высокая позиция дзёдан слишком напрягала больное плечо, и долго удержать её он не мог. Тэнгу в ответ перехватил меч, направляя его остриём вперёд - странная, неудобная на вид стойка на полусогнутых ногах, с поднятыми и скрещёнными запястьями, которую Кондо про себя называл "вороний клюв".
Каждый из них уже изучил излюбленные приёмы другого. Знал его сильные и слабые стороны, мог предугадать направление атаки. Но сейчас Кондо имел существенное преимущество: Тэнгу обдумывал свои ходы из расчёта, что поединок будет равным и что его противник вложит столько же сил в защиту, сколько и в атаку. Кондо же знал, что равного поединка не будет, и не собирался размениваться на оборону. Закрываться от удара или нет - с ослабленной рукой итог будет один, поэтому Кондо заботил только один вопрос: сможет ли он перед смертью достать Тэнгу?
Он мог и не пытаться забрать его с собой на тот свет. Так просто было бы придержать меч - саму малость - и принять неизбежный конец, отблагодарив спасителя лёгкой и безопасной победой. Но Кондо тоже неплохо знал своего великодушного врага и понимал, какое оскорбление он нанесёт Тэнгу, если превратит этот бой в дешёвые поддавки. Здесь не было места притворству и снисхождению. Только честная схватка. Без сомнений, без жалости, в полную силу тела и духа.
Тэнгу сделал один скользящий шаг. Другой.
Сейчас, понял Кондо.
Он больше не смотрел в глаза противника. Смотрел только на меч, который через мгновение оборвёт его жизнь; на оружие воина - не палача.
Теперь он знал, о чём сложил бы свою предсмертную песнь, но это уже не имело значения. Один взмах меча, один сполох лунного света на кромке лезвия стоили тысячи стихотворных строк. В другой эпитафии Кондо Исами не нуждался.
Улыбаясь, он шагнул навстречу занесённому клинку.
(Финал: Белый)
...Удара словно бы и не было. Просто лунный свет плеснул под локоть, растекаясь по белой одежде; просто выверенный шаг отчего-то оказался короче необходимого, руку повело вбок на замахе - и меч лишь кончиком вспорол тёмное кимоно с пернатыми гербами, прежде чем выпасть из разжимающихся пальцев.
А потом ударила уже земля - по коленям и по груди. Хвойный ковёр, спружинив, приглушил звук падения.
Краем гаснущего сознания Кондо удивился, что не ощущает боли - только холод, льющийся по жилам. И глухой, невнятный шум - он накатывал волнами, как прибой на морском берегу. Гул крови в ушах, биение замирающего сердца? Грохот пушек, обстреливающих последнюю крепость обречённого сёгуната?
Нет.
...стук боккэнов и топот босых ног по скрипучим половицам. Вопли, крики одобрения, смех - и если закрыть глаза и прислушаться, то можно даже различить голоса. Все до единого: азартные возгласы Содзи, ломкий юношеский басок Хэйскэ, зычный гогот Сано и мягкий смешок Яманами...
Лунная ночь растаяла, осыпалась с ресниц серебряной пыльцой. Свежее росистое утро заглядывало во двор из-за низкой ограды, и солнечный свет горел на влажных камнях садовой дорожки, на черепичной крыше старого додзё.
...здесь и сейчас - шагнуть в гэнкан, сбросить обувь, ступить босиком на тёплые доски. Вдохнуть запах дерева, пыли и пота. Увидеть знакомые лица - разгорячённые, смеющиеся...
"Сэнсэ-эй!"
Он улыбнулся им в ответ, уже не чувствуя ни холода, ни мокрых хвоинок, липнущих к лицу и к губам. Здесь и сейчас. Живые. Все - живые.
И больше ничего не важно.
...Конь на привязи нервно заржал, чуя запах крови. В соснах порхнуло испуганное эхо.
Тэнгу стоял, чуть покачиваясь, глядя на лежащего ничком человека. Потом медленно поднял меч, встряхнул - дорожка тёмных капель сорвалась с острия, окропив мягкий лесной ковёр. С одежды Тэнгу, с его пальцев, прижимающих косой разрез на боку, тоже капало, но он не обращал внимания. Он смотрел на Кондо.
На спину лежащего, на белую ткань косодэ медленно опустилось птичье перо - длинное, иссиня-чёрное, чуть припушённое у основания. Словно росчерк слегка растёкшейся тушью на чистом листе бумаги.
Стук в ворота не разбудил Цунэ - она и так не спала, хотя было уже далеко за полночь. Сон не шёл: тревога давила сердце, и шум дождя не успокаивал - царапал нервы холодными коготками.
...Сказали - какой-то самурай из тех мятежников, что всё ещё стоят за Токугава. Сказали - завтра, прямо в Итабаси, в ставке императорской армии... да, там уже и место обустроили, и яму выкопали.
Имя, допытывалась Цунэ. Как его имя?
Имя? Да кто ж его знает... Вроде бы Окубо. А может, и нет. Потому как если бы он был Окубо, разве бы те Окубо, что из Сацума, позволили бы казнить его вот так, словно безродного разбойника? Нет, настоящего Окубо проводили бы честь по чести, а это кто-то другой. И, верно, крепко же он насолил этим шишкам из Тёсю и Тоса, что они его приговорили к такой бесславной смерти.
Это не он, думала Цунэ. Мало ли кто сражается за бывшего сёгуна. Мало ли кого ненавидят Тёсю и Тоса. И вовсе не обязательно...
Но камень, придавивший сердце острым краем, не желал исчезать. Цунэ уже решила, что с утра, чуть свет, попросит Югоро сходить в Итабаси. Он вернётся и скажет, что казнённый - не Кондо Исами, и тогда она сможет вздохнуть свободно. До следующего тревожного слуха.
Но ждать утра не пришлось.
Стук повторился, и негромкий глуховатый голос - словно говорящий прикрывал губы платком - позвал:
- Госпожа О-Цунэ!
Она вышла во двор. Страха почему-то не было - хотя мало ли кто может стучаться в ворота среди ночи. Но рука на щеколде не дрогнула.
За воротами стоял белый конь. Всадник возвышался в седле, как статуя - прямой и неподвижный. Чёрный капюшон с прорезью для глаз скрывал его лицо, но Цунэ показалось, что незнакомец молод. Может быть, поэтому она не испугалась во второй раз.
Или - потому что изнутри уже поднималось свинцовой волной предчувствие?
- Госпожа О-Цунэ, я прибыл к вам с печальной вестью, - Маска не шевелилась, словно это говорил кто-то другой. - Ваш муж скончался этой ночью.
Мир дрогнул и опрокинулся, сжимаясь в узкую полосу света перед глазами. В плоскость. В ширму с нарисованной декорацией. Театральная сцена - ночь, луна и дорога, крыша дома и тень старой хурмы у ограды. И две куклы на сцене - всадник и женщина.
Тело из дерева, лицо неподвижно - но чья-то невидимая рука поворачивает голову на шарнире, раздвигает немые уста, и чужой, неузнаваемый голос произносит за куклу-Цунэ положенные слова:
- Как он умер?
- Как подобает воину - с мечом в руке.
И - тягостное молчание, пока актёр-сказитель вспоминает забытую реплику.
- Где он сейчас?
- Его тело в храме Рюгэндзи.
Рюгэндзи, беззвучно повторяют непослушные губы. Это хорошо. Это рядом.
- Монахам уже заплачено, они совершат все необходимые ритуалы. Вы хотите проститься с ним?
Неловкий кивок.
- Вам придётся поспешить. К сожалению, времени очень мало. Ваш муж был в плену у сторонников императора, но этой ночью бежал из заточения. Его побег, вероятно, уже обнаружен. У вас есть чем оправдаться, если в ваше отсутствие сюда придут с обыском?
Она кивнула - снова угловатое движение, чужой надтреснутый голос:
- Я ушла в гости к подруге и осталась у неё ночевать.
- Ваша подруга?..
- Окита Мицу. Она подтвердит, что я была у неё.
- Хорошо. Тогда прошу вас поторопиться. Надо похоронить его до рассвета. Если люди из кангуна найдут его тело...
- Да, - шепнула кукла. - Этого нельзя допустить. Я иду.
Она наконец смогла сдвинуться с места. Кто-то из кукловодов-невидимок оплошал - Цунэ качнуло, повело вбок. Деревянные пальцы вцепились в ограду - не разжать.
- Госпожа О-Цунэ, - сказал человек за её спиной. - Мой долг исполнен, и я оставляю вас. Воздайте ему все почести, которые он заслужил в жизни и в смерти.
Она наклонила голову. Незнакомец поклонился в ответ; только сейчас Цунэ заметила, что он сидит в седле как-то слишком прямо, прижимая левый локоть к боку, и тонкие брови под вырезом капюшона сдвинуты, словно от боли или от большой усталости.
Конь переступил на месте. Всадник остался неподвижен - тонкий чёрный силуэт в лучах заходящей луны.
- Госпожа О-Цунэ. Если наследники или друзья вашего мужа пожелают отомстить за его гибель, скажите им, что это сделал Курама Тэнгу. И скажите ещё, что ни о ком из своих врагов он не скорбел так, как о Кондо Исами.
- Курама Тэнгу, - тихо повторила она. - Да. Я запомню.
- Прощайте.
Стук копыт по размокшей земле был совсем не громким - казалось, что отъезжающий шагом всадник плывёт по воздуху. Улетает, как на крыльях, растворяется в лунном сиянии. Она стояла, глядя ему вслед, пока глаза не перестали различать чёрную тень на фоне звёздного неба; потом повернулась и пошла в дом - собираться.
До рассвета оставалось ещё целых три часа.
(Финал: Алый)
...Удара не было. С мечом наготове Тэнгу резко отшагнул назад, разрывая дистанцию, и лишь после этого опустил оружие.
- Что у вас с рукой?
Кондо медленно отвёл меч.
- Вы заметили.
- В стойке тюдан вы обычно держите меч выше. Оставить верхнюю часть груди неприкрытой - ошибка новичка, на вас это не похоже. Да, и ещё: когда вы садились на коня, то подали мне левую руку вместо правой. Это рана?
- Пуля. - Отмалчиваться не было смысла. - Уже давно.
- Почему вы не сказали сразу?
- А что бы от этого изменилось? Вы одолжили мне новый меч, но новую руку даже вы одолжить не можете. Придётся довольствоваться тем, что есть.
- Если бы я знал, то не стал бы предлагать вам поединок. - Тэнгу покачал головой. - Я не могу сражаться с вами, пока вы в таком состоянии. В замке Осака вы предоставили мне отсрочку, чтобы я мог восстановить силы. Будет справедливо, если мы и на этот раз прервёмся, пока ваша рана не заживёт.
Кондо пожал плечами.
- Этой ране уже пять месяцев. Она может зажить через год, через десять лет или никогда. Никто не знает, что случится за это время. На вашем месте я не стал бы откладывать бой.
Курама Тэнгу долго, пронзительно посмотрел на него. Кондо не отвёл глаз.
- Нет. - Сталь резко присвистнула, когда Тэнгу вложил меч в ножны. - Я потеряю лицо, если воспользуюсь таким преимуществом. Я не могу.
Кондо наклонился и подобрал ножны. Начиная бой, он был уверен, что они ему больше не пригодятся, - но всё обернулось не так.
- Мне очень жаль, - сказал он, возвращая Скэхиро на место. Это была не просто вежливая отговорка. Он понимал, что ему только что подарили жизнь - но в глубине души всё равно испытывал горькое сожаление. Как при виде сломанной цветущей ветки или прекрасного, но безнадёжно выщербленного клинка.
Никогда с момента ранения он не чувствовал себя настолько калекой.
- Прошу вас. - Он протянул меч Тэнгу, но тот отрицательно качнул капюшоном.
- Оставьте его себе, пожалуйста. Я выкупил его у семьи Накахара, но пользоваться им всё равно не собирался. Мне было бы неприятно держать в руках меч, проливший кровь моего дяди.
- В моих руках он может пролить ещё больше крови. В том числе - людей, которые вам небезразличны.
Тэнгу вздохнул.
- С мечом или без меча, вы и так самый опасный человек среди мятежников. Так что самым верным способом обезопасить моих друзей было бы убить вас здесь... но по уже упомянутым причинам я не могу этого сделать. Поэтому оставьте этот меч себе и помните, что наш бой ещё не закончен. Через год или через десять лет, но когда-нибудь мы обязательно встретимся. А до тех пор, - он опять прищурился, невидимо усмехаясь под маской, - я попрошу вас, господин Кондо, оставаться в живых. Иначе я сочту, что вы уклонились от поединка.
Кондо не удержался от смешка.
- Я ничего не могу обещать, - сказал он. - Но я буду помнить, что обязан вам. И, может быть, нам действительно доведётся встретиться ещё раз. Конечно, если мы оба переживём эту войну.
Тэнгу подошёл к своему коню, стал отвязывать повод от дерева. До рассвета оставалось не так уж много времени, пора было уходить. В Итабаси, должно быть, уже подняли тревогу, подумал Кондо. Но демона с два я теперь позволю себя поймать.
- Ваш дом, кажется, здесь неподалёку? - обронил Тэнгу, возясь с упряжью.
- Да.
- Вас будут искать в первую очередь там. Если вы хотите повидать семью...
- Нет!
Это вышло как-то слишком резко, и Кондо счёл за лучшее пояснить:
- Я хотел бы их повидать, конечно. И жену, и дочь. Я... много думал о них в последние дни, но сейчас мне нельзя идти к ним. Не только из-за облавы. Если я вернусь домой - я уже не смогу уйти. Не смогу снова оставить их.
Некоторое время Тэнгу молчал, перебирая гриву коня. Потом, словно очнувшись от раздумий, обернулся.
- Господин Кондо.
- Да?
- Две недели назад его светлость Токугава Ёсинобу покинул столицу и удалился в Мито.
- Мне это известно.
- Замок Эдо передан в распоряжение императорской армии.
- Я знаю.
- Кацу Ава-но-ками просил помиловать вас. Получив его письмо, ваш обвинитель Кагава Кэйдзо обратился к представителям клана Токугава. В ответ ему сообщили, что Кондо Исами не является вассалом его светлости и что ходатайствовать за него Токугава не намерены.
- Я знаю. - Кондо сглотнул горькую слюну. - Мне сообщили перед оглашением приговора.
- И, зная это... вы всё ещё собираетесь сражаться дальше?
- Разумеется.
На этот раз Тэнгу молчал ещё дольше.
- Два дня назад ваши люди находились в замке Уцуномия, в окружении, - сухо сказал он, наконец. - Я не знаю, чем кончилось дело, но полагаю, что им удалось уйти. На вашем месте я искал бы их по дороге в Айдзу. Может быть, близ Никко.
- Благодарю. - Кондо поклонился. - Я последую вашему совету.
Тэнгу подобрал поводья и вскочил на коня - с той же неправдоподобной птичьей грацией, которая и впрямь наводила на мысли о нечистой силе.
- Война не продлится долго, - бросил он с высоты седла. - Вы ведь и это знаете, не так ли, господин Кондо? Вы слишком умны, чтобы не понимать, чем всё закончится.
- Да.
Глаза в прорези капюшона как-то странно сверкнули, и на это раз Кондо не понял их выражения. Гордость? Сожаление? Насмешка? Стыд?
- Я не буду вас уговаривать. - Тэнгу вскинул голову. - Если вы желаете умереть, храня верность тем, кто отрёкся от вам - кто я такой, чтобы мешать? Каждый выбирает судьбу себе по росту, вы сами это сказали.
- Рад, что мы понимаем друг друга.
- И всё же... - Всадник в маске поднял руку. - Если когда-нибудь вы измените своё решение и если голос последнего из семьи Оно ещё будет чего-то стоить в те дни - этот голос прозвучит в вашу защиту. Даю вам слово.
- Я запомню. - Кондо ещё раз поклонился, держа меч у бедра. - До встречи, господин Тэнгу.
- До встречи, господин Кондо.
Рассвет над равниной Мусаси был алым. Ярче крови и кленовых листьев, ярче парчовых императорских одежд. Ярче... можно было бы подобрать много сравнений, но человеку, идущему по меже вдоль незасеянного поля, недосуг было развлекаться поэтическими играми.
...Обуви нет, денег нет, документов нет. И - он поскрёб заросший подбородок - бритвы тоже нет, что особенно обидно. И плечо ноет так, что хоть криком кричи - ещё бы, полночи в сырой одежде и на ветру.
Но есть жизнь. Есть меч. И есть направление - на север.
Уцуномия, Никко, Айдзу. Они где-то там, и они ждут его. Живые или мёртвые - под знаменем, что ярче этого рассвета.
Кондо Исами усмехнулся и зашагал быстрее.
Размер: миди
Персонажи: Кондо Исами, Курама Тэнгу, Кондо Цунэ
Категория: джен
Жанр: драма, боевик
Рейтинг: PG-13
От автора: Долго мучилась с финалом, не зная, что предпочесть - исторически правильную и более "японскую" развязку со смертью Кондо или неправильный, но греющий душу хэппи-энд... вернее, отсрочку с толикой надежды на благополучный исход. В итоге оставила оба варианта - кому что понравится.
Как подходящая к концу жизнь?
Кондо усмехнулся избитому сравнению. Сколько поэтов, талантливых и бездарных, уподобляли человеческую жизнь то ночной грозе, то вспышке молнии во тьме, то капле дождя, исчезающей с первым лучом солнца? Слишком много, чтобы пополнять этот список ещё одним плохим стихотворением.
Лист бумаги лежал перед ним, ожидая прикосновения кисти, но мысли разбегались, не желали складываться в ровные строки предсмертной песни. Отвлекало всё: стук дождевых капель по кровле снаружи, потрескивание фитиля в бумажной лампе, упорный взгляд стражника с той стороны решётки... В последнюю ночь осуждённого не оставляли без присмотра - видимо, опасались, что он попытается свести счёты с жизнью, не дожидаясь унизительной публичной казни.
Опасения были излишни. Кондо, возможно, и попытался бы умереть раньше, но теперь, когда приговор был вынесен, это уже не имело смысла. Самоубийство не спасёт его от позора и поругания, назначенного после смерти. Тех, кто был осуждён на казнь, не хоронят с честью - их головы торчат на кольях у тюремных ворот, на мостах и на перекрёстках, пока плоть не начнёт отпадать от костей. Та же судьба ждёт и командира Синсэнгуми, предводителя "волков Мибу", чьим именем в Киото пугали детей.
Он мог бы избежать и заключения, и позора, если бы совершил сэппуку прямо в Нагарэяма, не дожидаясь ареста... но сейчас Кондо был рад, что не сделал этого. Сдавшись в плен, он купил отряду драгоценное время, и Хидзиката сумел правильно распорядиться этой отсрочкой. Генерал Арима - он по-человечески сочувствовал побеждённому врагу, хотя ничем не мог облегчить его участь - сообщил Кондо, что Синсэнгуми вырвались из окружения и ушли на север.
Айдзу. Значит, они решили пробиваться в Айдзу. Находясь в заточении и ожидая скорой смерти, Кондо не мог следить за тем, что происходило в охваченных войной землях. Но одно он знал точно: что бы ни случилось, Синсэнгуми будут сражаться до конца - с ним или без него.
...Особенно - без него.
Лампа снова мигнула, фитиль затрещал, прерывая цепочку размышлений. Кондо задумчиво тронул щёку - отросшая щетина кольнула пальцы. Нехорошо. Надо завтра испросить разрешения побриться - едва ли ему откажут в последней милости.
Странно, какие мелочи вдруг становятся важны, когда жить остаётся всего несколько часов...
Откуда-то потянуло сырым сквозняком, будто открыли наружную дверь. Фитиль продолжал трещать - должно быть, нагорел; пламя вспыхивало тускло и неровно. Стражник, искоса поглядывая на заключённого, отставил винтовку и наклонился к лампе. Открыл бумажный колпак, потянулся снять нагар...
Лампа погасла. Может, от сквозняка, а может, просто от неосторожного движения. Комната, разгороженная решёткой на две неравные части, погрузилась во мрак; Кондо вздрогнул от неожиданности. Стражник что-то досадливо буркнул себе под нос, потом вдруг кашлянул и умолк.
Кондо отложил кисть, чтобы впотьмах не капнуть тушью на одежду - белую, как положено смертнику. Стражник должен был крикнуть тем, кто караулил снаружи, чтобы принесли огня. Или поискать огниво, если держал его при себе. Но по ту сторону решётки царила глухая тишина - и длилась она уже слишком долго, чтобы можно было счесть её за случайную задержку.
Он напряжённо вглядывался во мрак, но не мог различить ни малейшего движения. Стражник не подавал голоса. Вместо этого раздался другой звук: медленный скрип половиц, на которые аккуратно опустили что-то тяжёлое.
Кондо задержал дыхание.
Нет. Не может быть. Тоси ни за что не оставил бы вверенный ему отряд...
Но с другой стороны - кому ещё хватило бы дерзости?..
Он замер, весь обратившись в слух. Он ждал шороха, звука шагов, оклика - хоть какого-нибудь знака, чтобы подтвердить или разрушить эту безумную надежду.
Но шагов не было. Лишь мягкое колебание воздуха - словно большая птица расправила крылья. И тихий, нарочно приглушённый голос:
- Господин Кондо?
Он беззвучно выдохнул, узнав этот голос. И произнёс так же тихо и ровно, ничем не выразив удивления:
- Господин... Тэнгу?
В ответ раздался короткий смешок. Словно сама темнота сгустилась, ожила и подступила к решётке; Кондо скорее угадал, чем разглядел очертания высокой худощавой фигуры. Но голос - голос не позволял ошибиться.
- Зачем вы пришли?
- Заплатить по старым долгам. Пожалуйста, не шумите.
Тэнгу протянул руку, нащупывая замок на дверце. Негромко звякнуло, скрежетнуло железом по железу. Второй раз, третий. Кондо терпеливо ждал, хотя сердце так и выстукивало по рёбрам изнутри, и горло сжималось от волнения.
С четвёртого раза замок поддался. Скрипнула дверца, и протянутая в темноту рука Кондо на ощупь нашла чужую руку - горячую и жёсткую.
- Прошу за мной, - прошелестел голос. Кондо подчинился. Несколько шагов он прошёл в полной темноте, держась за руку невидимки, который, похоже, обладал кошачьим зрением. Потом Тэнгу распахнул наружную дверь, и они очутились на галерее, опоясывающей внутренний двор.
После кромешного мрака закрытых покоев даже пасмурная ночь показалась не такой уж тёмной. Стоило выйти из-под навеса, как дождь в сорок плетей хлестнул по голове и по плечам. Одежда мигом промокла насквозь, утратив предписанную традицией белизну, - ну и наплевать! Кондо дышал полной грудью и не мог надышаться; от свежего, напитанного влагой воздуха голова закружилась, словно от глотка крепчайшего сётю.
Смаргивая текущую по лицу воду, он обернулся к своему спутнику. Разглядеть его было по-прежнему непросто - тёмное кимоно сливалось с ночным сумраком, голову закрывал высокий капюшон, оставляющий на виду только брови и живые насмешливые глаза. Но Кондо и так знал, чьё лицо прячется под этой маской.
- Значит, отдаёте долги? - чуть слышно пробормотал он. - А что на это скажут те, кому вы служите?
- Я никому не служу. - Даже не видя его лица, Кондо готов был поклясться, что Тэнгу сейчас улыбается. - Но тише: в доме не все спят. Поговорим позже.
В молчании они пересекли двор, прошли через внутренние покои - пустые, как ни странно. Потом крадучись миновали ещё одну комнату: там были трое стражников, но все они храпели, лёжа и сидя на полу, в обнимку со своими винтовками, а в комнате стоял одуряющий запах хмельного - да не сакэ, а заграничного виноградного пойла, которым и демона усыпить можно.
Откуда к ним попал редкий напиток - об этом можно было лишь догадываться. Как и о том, куда исчезли солдаты, обходившие дом снаружи. Тэнгу, похоже, заблаговременно позаботился, чтобы на пути к свободе беглецов никто не потревожил. Единственный караульный стоял у крыльца - но стоял как-то криво, подпирая спиной столб и свесив голову. Издалека казалось, что он задремал на посту; вблизи стало видно, что рот у солдата заткнут, руки стянуты шнурком, а белая перевязь прицеплена к перилам, чтобы удержать безвольное тело в вертикальном положении. Кондо усмехнулся про себя. Хоть Тэнгу и утверждал, что никому не служит, но убивать своих всё-таки не решился.
Прорываться через ворота не пришлось - в дальнем углу двора через изгородь была перекинута верёвка. Тэнгу пропустил Кондо вперёд, потом, сам забравшись наверх, подстраховал его на спуске, смотал верёвку и легко спрыгнул наземь с высоты в добрых восемь сяку.
- Идёмте, - поторопил он. - Дозорные сейчас обходят другую сторону стены, но скоро будут здесь.
...Когда в овраге за деревней обнаружился взнузданный и осёдланный белый конь, Кондо совершенно не удивился. Человек в маске продолжал играть по правилам, хотя для них двоих эти правила давно утратили смысл. Но, как видно, его забавляла сама игра, а не её плоды.
Тэнгу вскочил в седло, почти не коснувшись стремян. Подобрал поводья, протянул Кондо руку. Командир Синсэнгуми взобрался на конскую спину с меньшим изяществом, но так же быстро. Держаться было не за что, пришлось ухватиться за широкий пояс спутника. Конь тронулся шагом, потом пошёл плавной размашистой рысью.
Топот копыт потонул в ровном шелесте дождя. В деревне никто не проснулся.
***
- Итак, вы сменили сторону?
Курама Тэнгу тихо рассмеялся, привязывая повод коня к стволу молодого деревца. В сосновой роще пахло смолой и мокрой корой, босые ноги Кондо утопали в толстом ковре из хвои и мелких веточек. Дождь прекратился, но с деревьев ещё капало. По верхушкам сосен гулял ветер, в тёмном небе изредка вспыхивали звёзды - и тут же угасали, скрываясь в клочковатом одеяле бегущих туч.
- Нет, господин Кондо. Я был и остаюсь на той же стороне - на стороне ваших врагов. Но даже враг заслуживает справедливого суда. А вас судили и приговорили несправедливо.
Исами тронул шершавый ствол сосны. На ладони остался след смолы - липкой, как застывшая кровь.
- Почему вы так уверены в этом? Вас тогда не было в Киото.
- Я знаю вас, - глаза собеседника остро сверкнули из-под капюшона, - и этого довольно. Если бы вы хотели убить Сакамото, вы пришли бы к нему один, а не с толпой помощников. Вы дали бы ему время обнажить меч. И самое главное - вы не ударили бы безоружного в спину.
Кондо криво усмехнулся, но ничего не сказал. Тэнгу и впрямь неплохо знал его, и не было необходимости подтверждать очевидное.
Ветер шумел над их головами, горстями отряхивая с ветвей дождевую воду. Небо понемногу очищалось, из-за рваного края тучи выглянула убывающая луна. В роще посветлело, капли на сосновых иглах заиграли жидкими ртутными переливами.
- И всё же, - немного помолчав, продолжал Тэнгу, - мы с вами враги, а война ещё не окончена. Не кажется ли вам, что это подходящее время и место, чтобы разрешить наш спор раз и навсегда?
- Вы правы, - кивнул Кондо. Он уже понял, чем завершится эта неожиданная встреча; понял ещё до того, как конь с двумя всадниками свернул с наезженной дороги на глухую лесную тропинку. - Другого такого случая нам, возможно, уже не представится.
- Прекрасно. - Тэнгу отцепил от седла длинный свёрток и начал разматывать ткань; через пару секунд в руках у него оказался меч в ножнах чёрного лака. - У вас нет оружия. Примите это, пожалуйста.
- Благодарю. - Кондо протянул руки, и меч лёг ему на ладони. Форма цубы - непрорезная мокко-гата на четыре лепестка - показалась знакомой. Кондо вытянул меч из ножен, поднял остриём вверх. Лунный свет потёк по клинку серебряными извивами, подтверждая его догадку: узор торанба - "высокая волна". Кузнечная школа Скэхиро. Тот самый меч, которым ронин по имени Накахара зарубил сановника Оно Мунэюки. Тот самый меч, который Кондо оставил на поле среди цветущего мисканта, рядом с телом его неудачливого владельца.
Он взвесил на руке оружие убитого им человека, оценивая точный, удобный баланс. Превосходный клинок. Пусть не Котэцу, но всё равно - превосходный. Достойный меч для последнего боя.
У него не было сомнений насчёт исхода схватки. Хотя полгода назад он мог бы поспорить с Тэнгу на равных. Мог свести бой вничью или даже победить.
Да, всего полгода назад - но эти полгода вместили в себя дорогу из замка Нидзё, Синохару с его ружьём и раздробленное плечо. Сейчас... Кондо прикинул в уме, сколько у него шансов выстоять против Тэнгу, и мысленно подвёл черту: ни одного.
Тучи окончательно разошлись, открывая чистое небо, отмытое дождём до тёмной индиговой синевы. Звёзды высыпали густым роем светляков; луна плыла между ними, разливая сияние, как бумажный фонарик в праздник О-Бон. Стало почти светло, под деревьями обозначились длинные тени.
Кондо отбросил ножны и взял меч двуми руками, чувствуя себя почти счастливым. Имей он возможность выбирать, в каком бою сложить голову, - он не нашёл бы себе лучшего противника и лучшей смерти.
- Я готов, - просто сказал он.
Тэнгу отступил на несколько шагов, освобождая место. Неторопливо обнажил свой меч и снова засмеялся.
- Не странно ли это, господин Кондо?
- Что?
- Что мы стоим друг против друга с мечами в руках, хотя ни вы, ни я не были рождены воинами. Вы появились на свет в деревенском доме, я - в усадьбе вельможи, но ведь меч запретен для придворного так же, как для крестьянина. Если бы не потрясения смутного времени - кто знает, довелось ли бы нам шагнуть за эти рамки?
- Мы оба проделали долгий путь, - согласился Кондо. - Только вам пришлось идти вниз, а мне - вверх, но, в конечном счёте, мы двигались к одной и той же цели. К возможности выбирать судьбу себе по росту, а не довольствоваться той, что была назначена нам по праву рождения, - Он поднял Скэхиро над головой, направляя остриё в зенит. - Ночь не бесконечна, господин Тэнгу. Не пора ли нам начать?
- Как договорились, - Тэнгу поднял меч на уровень глаз и встал в стойку.
- Без пощады, - кивнул Кондо. И луна ледяной искрой отразилась в зеркале двухсотлетнего клинка.
Они не торопились сходиться вплотную - поглядывали друг на друга издалека, примерялись, оценивали. Кондо первым сменил стойку, опустив меч в среднее положение: высокая позиция дзёдан слишком напрягала больное плечо, и долго удержать её он не мог. Тэнгу в ответ перехватил меч, направляя его остриём вперёд - странная, неудобная на вид стойка на полусогнутых ногах, с поднятыми и скрещёнными запястьями, которую Кондо про себя называл "вороний клюв".
Каждый из них уже изучил излюбленные приёмы другого. Знал его сильные и слабые стороны, мог предугадать направление атаки. Но сейчас Кондо имел существенное преимущество: Тэнгу обдумывал свои ходы из расчёта, что поединок будет равным и что его противник вложит столько же сил в защиту, сколько и в атаку. Кондо же знал, что равного поединка не будет, и не собирался размениваться на оборону. Закрываться от удара или нет - с ослабленной рукой итог будет один, поэтому Кондо заботил только один вопрос: сможет ли он перед смертью достать Тэнгу?
Он мог и не пытаться забрать его с собой на тот свет. Так просто было бы придержать меч - саму малость - и принять неизбежный конец, отблагодарив спасителя лёгкой и безопасной победой. Но Кондо тоже неплохо знал своего великодушного врага и понимал, какое оскорбление он нанесёт Тэнгу, если превратит этот бой в дешёвые поддавки. Здесь не было места притворству и снисхождению. Только честная схватка. Без сомнений, без жалости, в полную силу тела и духа.
Тэнгу сделал один скользящий шаг. Другой.
Сейчас, понял Кондо.
Он больше не смотрел в глаза противника. Смотрел только на меч, который через мгновение оборвёт его жизнь; на оружие воина - не палача.
Теперь он знал, о чём сложил бы свою предсмертную песнь, но это уже не имело значения. Один взмах меча, один сполох лунного света на кромке лезвия стоили тысячи стихотворных строк. В другой эпитафии Кондо Исами не нуждался.
Улыбаясь, он шагнул навстречу занесённому клинку.
***
(Финал: Белый)
...Удара словно бы и не было. Просто лунный свет плеснул под локоть, растекаясь по белой одежде; просто выверенный шаг отчего-то оказался короче необходимого, руку повело вбок на замахе - и меч лишь кончиком вспорол тёмное кимоно с пернатыми гербами, прежде чем выпасть из разжимающихся пальцев.
А потом ударила уже земля - по коленям и по груди. Хвойный ковёр, спружинив, приглушил звук падения.
Краем гаснущего сознания Кондо удивился, что не ощущает боли - только холод, льющийся по жилам. И глухой, невнятный шум - он накатывал волнами, как прибой на морском берегу. Гул крови в ушах, биение замирающего сердца? Грохот пушек, обстреливающих последнюю крепость обречённого сёгуната?
Нет.
...стук боккэнов и топот босых ног по скрипучим половицам. Вопли, крики одобрения, смех - и если закрыть глаза и прислушаться, то можно даже различить голоса. Все до единого: азартные возгласы Содзи, ломкий юношеский басок Хэйскэ, зычный гогот Сано и мягкий смешок Яманами...
Лунная ночь растаяла, осыпалась с ресниц серебряной пыльцой. Свежее росистое утро заглядывало во двор из-за низкой ограды, и солнечный свет горел на влажных камнях садовой дорожки, на черепичной крыше старого додзё.
...здесь и сейчас - шагнуть в гэнкан, сбросить обувь, ступить босиком на тёплые доски. Вдохнуть запах дерева, пыли и пота. Увидеть знакомые лица - разгорячённые, смеющиеся...
"Сэнсэ-эй!"
Он улыбнулся им в ответ, уже не чувствуя ни холода, ни мокрых хвоинок, липнущих к лицу и к губам. Здесь и сейчас. Живые. Все - живые.
И больше ничего не важно.
...Конь на привязи нервно заржал, чуя запах крови. В соснах порхнуло испуганное эхо.
Тэнгу стоял, чуть покачиваясь, глядя на лежащего ничком человека. Потом медленно поднял меч, встряхнул - дорожка тёмных капель сорвалась с острия, окропив мягкий лесной ковёр. С одежды Тэнгу, с его пальцев, прижимающих косой разрез на боку, тоже капало, но он не обращал внимания. Он смотрел на Кондо.
На спину лежащего, на белую ткань косодэ медленно опустилось птичье перо - длинное, иссиня-чёрное, чуть припушённое у основания. Словно росчерк слегка растёкшейся тушью на чистом листе бумаги.
***
Стук в ворота не разбудил Цунэ - она и так не спала, хотя было уже далеко за полночь. Сон не шёл: тревога давила сердце, и шум дождя не успокаивал - царапал нервы холодными коготками.
...Сказали - какой-то самурай из тех мятежников, что всё ещё стоят за Токугава. Сказали - завтра, прямо в Итабаси, в ставке императорской армии... да, там уже и место обустроили, и яму выкопали.
Имя, допытывалась Цунэ. Как его имя?
Имя? Да кто ж его знает... Вроде бы Окубо. А может, и нет. Потому как если бы он был Окубо, разве бы те Окубо, что из Сацума, позволили бы казнить его вот так, словно безродного разбойника? Нет, настоящего Окубо проводили бы честь по чести, а это кто-то другой. И, верно, крепко же он насолил этим шишкам из Тёсю и Тоса, что они его приговорили к такой бесславной смерти.
Это не он, думала Цунэ. Мало ли кто сражается за бывшего сёгуна. Мало ли кого ненавидят Тёсю и Тоса. И вовсе не обязательно...
Но камень, придавивший сердце острым краем, не желал исчезать. Цунэ уже решила, что с утра, чуть свет, попросит Югоро сходить в Итабаси. Он вернётся и скажет, что казнённый - не Кондо Исами, и тогда она сможет вздохнуть свободно. До следующего тревожного слуха.
Но ждать утра не пришлось.
Стук повторился, и негромкий глуховатый голос - словно говорящий прикрывал губы платком - позвал:
- Госпожа О-Цунэ!
Она вышла во двор. Страха почему-то не было - хотя мало ли кто может стучаться в ворота среди ночи. Но рука на щеколде не дрогнула.
За воротами стоял белый конь. Всадник возвышался в седле, как статуя - прямой и неподвижный. Чёрный капюшон с прорезью для глаз скрывал его лицо, но Цунэ показалось, что незнакомец молод. Может быть, поэтому она не испугалась во второй раз.
Или - потому что изнутри уже поднималось свинцовой волной предчувствие?
- Госпожа О-Цунэ, я прибыл к вам с печальной вестью, - Маска не шевелилась, словно это говорил кто-то другой. - Ваш муж скончался этой ночью.
Мир дрогнул и опрокинулся, сжимаясь в узкую полосу света перед глазами. В плоскость. В ширму с нарисованной декорацией. Театральная сцена - ночь, луна и дорога, крыша дома и тень старой хурмы у ограды. И две куклы на сцене - всадник и женщина.
Тело из дерева, лицо неподвижно - но чья-то невидимая рука поворачивает голову на шарнире, раздвигает немые уста, и чужой, неузнаваемый голос произносит за куклу-Цунэ положенные слова:
- Как он умер?
- Как подобает воину - с мечом в руке.
И - тягостное молчание, пока актёр-сказитель вспоминает забытую реплику.
- Где он сейчас?
- Его тело в храме Рюгэндзи.
Рюгэндзи, беззвучно повторяют непослушные губы. Это хорошо. Это рядом.
- Монахам уже заплачено, они совершат все необходимые ритуалы. Вы хотите проститься с ним?
Неловкий кивок.
- Вам придётся поспешить. К сожалению, времени очень мало. Ваш муж был в плену у сторонников императора, но этой ночью бежал из заточения. Его побег, вероятно, уже обнаружен. У вас есть чем оправдаться, если в ваше отсутствие сюда придут с обыском?
Она кивнула - снова угловатое движение, чужой надтреснутый голос:
- Я ушла в гости к подруге и осталась у неё ночевать.
- Ваша подруга?..
- Окита Мицу. Она подтвердит, что я была у неё.
- Хорошо. Тогда прошу вас поторопиться. Надо похоронить его до рассвета. Если люди из кангуна найдут его тело...
- Да, - шепнула кукла. - Этого нельзя допустить. Я иду.
Она наконец смогла сдвинуться с места. Кто-то из кукловодов-невидимок оплошал - Цунэ качнуло, повело вбок. Деревянные пальцы вцепились в ограду - не разжать.
- Госпожа О-Цунэ, - сказал человек за её спиной. - Мой долг исполнен, и я оставляю вас. Воздайте ему все почести, которые он заслужил в жизни и в смерти.
Она наклонила голову. Незнакомец поклонился в ответ; только сейчас Цунэ заметила, что он сидит в седле как-то слишком прямо, прижимая левый локоть к боку, и тонкие брови под вырезом капюшона сдвинуты, словно от боли или от большой усталости.
Конь переступил на месте. Всадник остался неподвижен - тонкий чёрный силуэт в лучах заходящей луны.
- Госпожа О-Цунэ. Если наследники или друзья вашего мужа пожелают отомстить за его гибель, скажите им, что это сделал Курама Тэнгу. И скажите ещё, что ни о ком из своих врагов он не скорбел так, как о Кондо Исами.
- Курама Тэнгу, - тихо повторила она. - Да. Я запомню.
- Прощайте.
Стук копыт по размокшей земле был совсем не громким - казалось, что отъезжающий шагом всадник плывёт по воздуху. Улетает, как на крыльях, растворяется в лунном сиянии. Она стояла, глядя ему вслед, пока глаза не перестали различать чёрную тень на фоне звёздного неба; потом повернулась и пошла в дом - собираться.
До рассвета оставалось ещё целых три часа.
***
(Финал: Алый)
...Удара не было. С мечом наготове Тэнгу резко отшагнул назад, разрывая дистанцию, и лишь после этого опустил оружие.
- Что у вас с рукой?
Кондо медленно отвёл меч.
- Вы заметили.
- В стойке тюдан вы обычно держите меч выше. Оставить верхнюю часть груди неприкрытой - ошибка новичка, на вас это не похоже. Да, и ещё: когда вы садились на коня, то подали мне левую руку вместо правой. Это рана?
- Пуля. - Отмалчиваться не было смысла. - Уже давно.
- Почему вы не сказали сразу?
- А что бы от этого изменилось? Вы одолжили мне новый меч, но новую руку даже вы одолжить не можете. Придётся довольствоваться тем, что есть.
- Если бы я знал, то не стал бы предлагать вам поединок. - Тэнгу покачал головой. - Я не могу сражаться с вами, пока вы в таком состоянии. В замке Осака вы предоставили мне отсрочку, чтобы я мог восстановить силы. Будет справедливо, если мы и на этот раз прервёмся, пока ваша рана не заживёт.
Кондо пожал плечами.
- Этой ране уже пять месяцев. Она может зажить через год, через десять лет или никогда. Никто не знает, что случится за это время. На вашем месте я не стал бы откладывать бой.
Курама Тэнгу долго, пронзительно посмотрел на него. Кондо не отвёл глаз.
- Нет. - Сталь резко присвистнула, когда Тэнгу вложил меч в ножны. - Я потеряю лицо, если воспользуюсь таким преимуществом. Я не могу.
Кондо наклонился и подобрал ножны. Начиная бой, он был уверен, что они ему больше не пригодятся, - но всё обернулось не так.
- Мне очень жаль, - сказал он, возвращая Скэхиро на место. Это была не просто вежливая отговорка. Он понимал, что ему только что подарили жизнь - но в глубине души всё равно испытывал горькое сожаление. Как при виде сломанной цветущей ветки или прекрасного, но безнадёжно выщербленного клинка.
Никогда с момента ранения он не чувствовал себя настолько калекой.
- Прошу вас. - Он протянул меч Тэнгу, но тот отрицательно качнул капюшоном.
- Оставьте его себе, пожалуйста. Я выкупил его у семьи Накахара, но пользоваться им всё равно не собирался. Мне было бы неприятно держать в руках меч, проливший кровь моего дяди.
- В моих руках он может пролить ещё больше крови. В том числе - людей, которые вам небезразличны.
Тэнгу вздохнул.
- С мечом или без меча, вы и так самый опасный человек среди мятежников. Так что самым верным способом обезопасить моих друзей было бы убить вас здесь... но по уже упомянутым причинам я не могу этого сделать. Поэтому оставьте этот меч себе и помните, что наш бой ещё не закончен. Через год или через десять лет, но когда-нибудь мы обязательно встретимся. А до тех пор, - он опять прищурился, невидимо усмехаясь под маской, - я попрошу вас, господин Кондо, оставаться в живых. Иначе я сочту, что вы уклонились от поединка.
Кондо не удержался от смешка.
- Я ничего не могу обещать, - сказал он. - Но я буду помнить, что обязан вам. И, может быть, нам действительно доведётся встретиться ещё раз. Конечно, если мы оба переживём эту войну.
Тэнгу подошёл к своему коню, стал отвязывать повод от дерева. До рассвета оставалось не так уж много времени, пора было уходить. В Итабаси, должно быть, уже подняли тревогу, подумал Кондо. Но демона с два я теперь позволю себя поймать.
- Ваш дом, кажется, здесь неподалёку? - обронил Тэнгу, возясь с упряжью.
- Да.
- Вас будут искать в первую очередь там. Если вы хотите повидать семью...
- Нет!
Это вышло как-то слишком резко, и Кондо счёл за лучшее пояснить:
- Я хотел бы их повидать, конечно. И жену, и дочь. Я... много думал о них в последние дни, но сейчас мне нельзя идти к ним. Не только из-за облавы. Если я вернусь домой - я уже не смогу уйти. Не смогу снова оставить их.
Некоторое время Тэнгу молчал, перебирая гриву коня. Потом, словно очнувшись от раздумий, обернулся.
- Господин Кондо.
- Да?
- Две недели назад его светлость Токугава Ёсинобу покинул столицу и удалился в Мито.
- Мне это известно.
- Замок Эдо передан в распоряжение императорской армии.
- Я знаю.
- Кацу Ава-но-ками просил помиловать вас. Получив его письмо, ваш обвинитель Кагава Кэйдзо обратился к представителям клана Токугава. В ответ ему сообщили, что Кондо Исами не является вассалом его светлости и что ходатайствовать за него Токугава не намерены.
- Я знаю. - Кондо сглотнул горькую слюну. - Мне сообщили перед оглашением приговора.
- И, зная это... вы всё ещё собираетесь сражаться дальше?
- Разумеется.
На этот раз Тэнгу молчал ещё дольше.
- Два дня назад ваши люди находились в замке Уцуномия, в окружении, - сухо сказал он, наконец. - Я не знаю, чем кончилось дело, но полагаю, что им удалось уйти. На вашем месте я искал бы их по дороге в Айдзу. Может быть, близ Никко.
- Благодарю. - Кондо поклонился. - Я последую вашему совету.
Тэнгу подобрал поводья и вскочил на коня - с той же неправдоподобной птичьей грацией, которая и впрямь наводила на мысли о нечистой силе.
- Война не продлится долго, - бросил он с высоты седла. - Вы ведь и это знаете, не так ли, господин Кондо? Вы слишком умны, чтобы не понимать, чем всё закончится.
- Да.
Глаза в прорези капюшона как-то странно сверкнули, и на это раз Кондо не понял их выражения. Гордость? Сожаление? Насмешка? Стыд?
- Я не буду вас уговаривать. - Тэнгу вскинул голову. - Если вы желаете умереть, храня верность тем, кто отрёкся от вам - кто я такой, чтобы мешать? Каждый выбирает судьбу себе по росту, вы сами это сказали.
- Рад, что мы понимаем друг друга.
- И всё же... - Всадник в маске поднял руку. - Если когда-нибудь вы измените своё решение и если голос последнего из семьи Оно ещё будет чего-то стоить в те дни - этот голос прозвучит в вашу защиту. Даю вам слово.
- Я запомню. - Кондо ещё раз поклонился, держа меч у бедра. - До встречи, господин Тэнгу.
- До встречи, господин Кондо.
Рассвет над равниной Мусаси был алым. Ярче крови и кленовых листьев, ярче парчовых императорских одежд. Ярче... можно было бы подобрать много сравнений, но человеку, идущему по меже вдоль незасеянного поля, недосуг было развлекаться поэтическими играми.
...Обуви нет, денег нет, документов нет. И - он поскрёб заросший подбородок - бритвы тоже нет, что особенно обидно. И плечо ноет так, что хоть криком кричи - ещё бы, полночи в сырой одежде и на ветру.
Но есть жизнь. Есть меч. И есть направление - на север.
Уцуномия, Никко, Айдзу. Они где-то там, и они ждут его. Живые или мёртвые - под знаменем, что ярче этого рассвета.
Кондо Исами усмехнулся и зашагал быстрее.
-
-
08.04.2015 в 16:22Мне вот уже согрело на:
Теперь он знал, о чём сложил бы свою предсмертную песнь, но это уже не имело значения. Один взмах меча, один сполох лунного света на кромке лезвия стоили тысячи стихотворных строк. В другой эпитафии Кондо Исами не нуждался.
Улыбаясь, он шагнул навстречу занесённому клинку.
Собственно, на этом можно было бы и поставить точку, т.к. самое главное уже прозвучало. А с раздваивающимся продолжением получилось совсем уже замечательно и прекрасно.
Спасибо!
-
-
08.04.2015 в 22:24-
-
09.04.2015 в 14:57-
-
21.04.2015 в 10:55-
-
21.04.2015 в 22:30Прямо мои чувства. Ужасно хочется всех спасти и уползти, все исправить, и в то же время понимаешь, что подобный исход слишком мало похож на правду. Пожалуй, только в каноне "Тэнгу" и можно представить такой поворот событий, да ещё, может быть, в "Хакуоки". Все остальные слишком реалистичны.
Спасибо!
-
-
25.04.2020 в 22:04читать дальше
-
-
02.05.2020 в 10:05В принципе можно было бы ограничиться этим финалом, но мне не давала покоя мысль, что с Кондо поступили дважды несправедливо: во-первых, осудили за несовершенное преступление, во-вторых, отказали ему в праве на сэппуку и выставили его голову на поругание. В белом финале исправлена только вторая несправедливость, мне этого показалось недостаточно. Ну и чего греха таить - при всей моей любви к японской культуре я всё-таки человек западной традиции, и хэппи-энда хотелось всё равно